Председатель севастопольского отделения общероссийской общественной организации «Деловая Россия», собственник опального ресторана «Остров» Олег Николаев в интервью sevkor.ru рассказал, почему «поссорился» с губернатором Севастополя Сергеем Меняйло, когда и как заработал свой первый миллион долларов, какие бизнес-проекты планирует реализовать в 2016 г., а также на что готов пойти ради ресторана «Остров».
О ситуации с рестораном «Остров»
Ситуация с иском против «Острова» очень интересная. Среди 23 претензий Роспотребнадзора, например, — в ресторане нет яйцебитной комнаты. Хотя бы в одном ресторане Севастополя есть яйцебитная комната? Последнее заседание суда по «Острову» длилось четыре с половиной часа, а перед этим еще четыре. Это беспрецедентный случай в истории России по закрытию ресторана. Четко прослеживается предвзятое отношение. Претензии к санитарии смешны. В моем ресторане обедали люди, фамилии которых знает вся страна и не только. Три круга оцепления вокруг «Острова» стояло. Мы следим за качеством, для нас это очень важно.
После неудачи в суде власти стали «бить» по зданию. Тут история такая: Сергей Иванович (Меняйло – ред.) не разобрался, что я арендую здание. Даже в прогубернаторской прессе были публикации, что Николаев — рейдер, который захватил земли Министерства обороны и незаконно построил здание. Правительство стало собирать документы по зданию, подключилась военная прокуратура. Как я потом выяснил, здание при Украине действительно было построено на землях Минобороны. Когда они выяснили, что здание мне не принадлежит, вышли на собственников и сказали: либо мы вам сносим здание, либо вы прогоняете Николаева.
5 февраля пришли собственники, меня не было. Были мои юристы, которые сказали – так нельзя делать. Мы работали, к нам не было никаких претензий. Только за 2015 г. мы заплатили больше 4 млн. рублей за аренду. Мы хорошие арендаторы. Взять нас и просто выгнать нельзя. Согласно гражданскому кодексу, если ты не нарушаешь условия договора, то получаешь преимущественное право на продление договора аренды. Это больше касается не денег, а судьбы 48 человек, которые здесь работают. Для всех ребят это не просто работа, это их судьба. Я не могу позволить поломать судьбу этим людям. Мы будем судиться. У нас позиция такая: мы не нарушали никаких пунктов договора и мы вправе продолжить здесь работу.
Я не хочу даже думать о том, что могу выехать из этого помещения. Я в шоке из-за этой ситуации. Я сделаю все что от меня зависит, чтобы ситуация разрешилась положительно для «Острова». Но я не пойду ни на какие компромиссы с властями, если они попытаются заставить меня молчать о проблемах Севастополя. Я это говорил губернатору в лицо. Мы пришли в Россию – здесь должна быть хозяйская рука, а не чиновничий беспредел. То, что делают со мной сегодня – это беспредел. Я этого не позволю делать.
О застройщиках
Посмотрите на урочище Ласпи, посмотрите на стройки в Казачьей бухте, пл. Ластовую. Город изуродован. В парке адмирала Сенявина построили здание, похожее на тюрьму. Артбухта – построили страшные дома и полностью уничтожили вид с моря на центр города.
Как действуют застройщики – берут в аренду или покупают землю, заявляют о планах построить, предположим, банно-прачечный комбинат. Затем строят 16-этажный дом или 10-ти этажный, и узаконивают его через суд. Эта схема работала при Украине и продолжает использоваться сегодня. Тактика застройщика – продавать не квадратный метр, а место расположения дома – вид из окна. В итоге мы теряем город, многие виды уже восстановить невозможно. Те же 500-летние можжевельники в Ласпи. Вместо них появляются уродливые коробки. Мои дети уже не увидят урочище Ласпи, которое я помню. Поймите, мы не против Лебедева, Кабанова и других застройщиков. Мы за то, чтобы они строили и делали бизнес по закону, не уродуя город. Нам, нашим детям, и их потомкам, возможно тоже, жить в Севастополе. Что они будут рассказывать внукам: вот посмотри, я застроил заповедники и исторические места?
О мусоре
Посмотрите на наши контейнерные площадки. Каждая из них свалка. А когда человек на протяжении долгих лет видит свалку, у него и в голове появляется свалка. Или когда вы идете по грязной улице и у вас в руке окурок, а вокруг на земле сотни окурков, вам ничего не стоит его выбросить. Мы за то, чтобы изменить среду. Многие говорят – ты мечтатель, с нашим народом это невозможно. Я говорю — возможно. Я в это верю. Мы с общественным движением Sevsvalki.net это доказали. Когда мы начинали проект, было много скептиков — кто будет приходить в свои выходные убирать город? Первые разы приходило до 10 человек. Недавно на субботник пришло 350 человек.
О патриотизме
Меня спрашивают, почему ты лечишься не здесь, а за границей. Я отвечаю: к сожалению, в России я не нашел необходимого специалиста, была сложная операция. Говорят, так почему ты не уезжаешь туда жить? Я мог уехать жить за границу, давно мог, но я выбрал Севастополь. В русскоязычном мире это самое лучшее место для жизни во всех смыслах. Согласитесь, если нам удастся завлечь сюда мировые компетенции в медицине – это огромный плюс. Поэтому моя общественная активность направлена на то, чтобы и люди с российского материка и из-за границы увидели, что Севастополь — лучшее место на земле. К сожалению, в правительстве города хотят этого только для себя, но мы вместе с товарищами пытаемся прививать чиновникам патриотическое чувство к нашему общему дому. Но это привело к противодействию со стороны исполнительной власти и публичному конфликту, который вредит Севастополю.
О первом миллионе
Первый свой миллион долларов я заработал в 90-х годах. Все свои деньги я заработал честно. Занимался много чем, в частности, розничной торговлей.
О бизнесе
У меня в Севастополе бизнес только ресторан «Остров». Сейчас мы начали новый проект уличной еды — «Волки и овцы». Вот сейчас жду, будут ли на этот бизнес оказывать давление.
ООО «Долина» — резидент СЭЗ — этот бизнес пока запускается. Будем заниматься производством в селе Тыловом сыров и конфитюров из овощей и фруктов севастопольских и крымских фермеров. Объем инвестиций в районе 10 млн. рублей. Я надеюсь, что этот бизнес окупится в течение четырех лет. Работать там будет до 10 человек. Если мы там же откроем ресторан, то работников будет 30 человек. Но я пока не решил по ресторану. Продукцию будем продавать по всей России.
Я не буду молчать, как многие предприниматели сейчас делают. Они боятся что-то сказать властям. С некоторых моих друзей-бизнесменов вымогают деньги. Я говорю им, давайте это освещать хотя бы. Они отвечают: упаси бог, мы лучше по-тихому уладим это, мы не хотим, чтобы с нами было так, как с тобой. Ситуация в Севастополе критическая. Отношения власти и бизнеса остались такими как при Украине.
Об авторском виноделии
По нашим расчетам, отрасль авторского виноделия (200 частных хозяйств – ред.) в Севастополе по объемам налогов в бюджет города должна превысить доходы от обслуживания Черноморского флота. Речь идет о более чем 10 млрд. рублей. В каждом хозяйстве должны работать 10-12 человек. То есть, 200 хозяйств – это более 2 тыс. рабочих мест. Мы говорили, что минимальный объем инвестиций в одно хозяйство – миллион евро. Объем инвестиций в 200 хозяйств – минимум 200 млн. евро. Мы делаем закон, что земля выдается четко под выращивание винограда и создание винодельческого хозяйства. Инвестор, вкладывая миллион евро, получает преимущественное право выкупа этой земли, но только через пять лет, когда мы увидим, что там действительно растут виноградники. Если там ничего не высаживается, а человек просто ждет переоформления сельхозназначения участка под другие цели, город просто забирает землю – человек лишается всех инвестиций.
Любой монопольный бизнес – это зло. Он убивает уникальность. Губернаторский «Севвинзавод» и частный «Инкерман» делают более 30 млн. бутылок вина в год. Так что — надо им всю землю отдать? Тогда будет один «Инкерман» и губернаторский ГУП. А так 200 уникальных хозяйств, который делают разное вино. 200 хозяйств это не только вино, это винный туризм, отели, винные туры. Мы хотим сделать вино, которое будет по качеству спорить с французским. У нас 60 инвесторов, которые уже сегодня готовы зайти. Не получается, потому что правительство тормозит эту историю, не понимая ее смысл.
Об отношениях с Меняйло
Познакомились с Сергеем Ивановичем в апреле 2014 г., практически сразу, после того как он возглавил Севастополь, нас познакомил Алексей Чалый. Вначале у нас были теплые и хорошие отношения. Он неоднократно приходил в ресторан. Последний раз он здесь был с одним из российских исполнителей бардовской песни. Отношения испортились задолго до сбора подписей под обращением президенту Владимиру Путину (июль-август 2015 г. – ред.). Это произошло летом 2014 г., когда мы начали заниматься выборами в Законодательное Собрание Севастополя от «Единой России». Тогда я пришел к Сергею Ивановичу и сказал: извините, но я вижу, что ситуация обостряется, что вы воспринимаете Алексея Михайловича (Чалого – ред.) как соперника, а должны быть вместе, поэтому я как порядочный человек должен вас предупредить, что я при любых раскладах буду вместе с Чалым. Лично против губернатора и других чиновников мы не выступаем, мы выступаем против того, что они ничего не сделали за почти два года. Сегодня в городе закон не работает, коммунальные службы в хаосе и воровстве, нет хозяйской руки – это основные проблемы.
О Чалом
С Чалым я познакомился как и с Меняйло – весной 2014 года. Я очень уважаю его и считаю, что Алексей Михайлович человек глубоко порядочный, который сумел построить одну из немногих инновационных компаний России, которая стала мировым лидером. Это говорит о многом. Более того, Чалый искренне борется за лучшую судьбу для Севастополя в составе России и делал это последние 23 года и продолжает делать сейчас. Я считаю его своим другом, но обращаюсь только на вы.
О финансировании сайта «Примечания»
Пусть слухи остаются слухами.
О выборах и политике
В партии «Единая Россия» я не состою. Политика мне не интересна. Я занимаюсь не политикой, а общественной деятельностью, потому, что вынужден. Если кто-то называет уборку мусора на субботниках и борьбу с застройкой на площадке ОНФ политикой, – их дело. На счет выборов в Заксобрание Севастополя и Госдуму — пока таких планов нет. Что будет потом, прогнозировать сложно.