Эти документы из третьего тома «Историку на заметку. Из архива адмирала Ф.С. Октябрьского», так и не подготовленные к изданию его дочерью Риммой Филипповной.
Ф.С. Октябрьский – один из немногих военачальников Великой Отечественной войны, не оставивший воспоминаний об этом тяжелейшем периоде нашей истории. Исключение составляет, наверное, только очерк «Незабываемый поход» в сборнике «Огненные дни Севастополя» (составитель Гармаш П.Е.), вышедшем в 1978 году в издательстве «Таврия».
Между тем, изучая архив Ф.С. Октябрьского, оказалось, что очерк «Незабываемый поход» – часть его достаточно объемной статьи «Оборона Севастополя 1941-1942 гг.», которую он так и не опубликовал. Почему?
Поскольку за последние 30 лет практически ни одного доброго слова в адрес Ф.С. Октябрьского сказано не было – одни обвинения в бездарности, трусости и предательстве, наверное, стоит хоть таким образом, предоставить слово и ему. Хотя бы просто ради приличия…
Издатель, член Севастопольского отделения союза журналистов России Леонид Кручинин
Подвиг, который будет жить в веках
Примечание: грамматика и орфография автора сохранены.
Все дальше уходит время от тех героических дней Великой Отечественной войны, которые явились тяжелым испытанием для всего нашего народа и где во весь исполинский рост стал мужественный свободолюбивый советский народ, народ-герой.
В эту величественную эпопею вписали и мужественные защитники легендарного Севастополя одну из самых ярких страниц боевой славы.
Внимание всего человечества длительное время было приковано к этому маленькому клочку советской земли, где с необычайной отвагой и мужеством сражались его защитники с превосходящими силами немецко-фашистских войск.
За 250 героических дней, ставших теперь легендой, был нанесен врагу очень тяжелый урон в живой силе и технике.
В ту трудную пору первого периода войны железная стойкость севастопольцев дала возможность отвлечь на себя с главного стратегического направления значительные силы противника, сковать их боем, обескровить и, выиграв главное в тех условиях – время, было сорвано новое широкое немецкое весеннее наступление 1942 года.
Прошло четверть (более четверти. – испр. автором) века с начала героической обороны Севасто¬поля 1941-1942 гг. За это время написано уже немало статей, воспоминаний, специальных исследований. Это и понятно. Интерес к героической обороне Севастополя привлекал, и будет привлекать внимание читателей. Можно и не сомневаться, что количество работ будет продолжать расти. Поэтому, не пересказывая уже достаточно известного, хочется остановиться лишь на тех некоторых вопросах, которые были недостаточно полно освещены или имели искажения исторических фактов.
Командование Севастопольского оборонительного района.
Сидят (слева направо): дивизионный комиссар Н.М. Кулаков – член Военного совета Черноморского флота; генерал-майор И.Е. Петров – командующий Приморской армией, заместитель по сухопутной обороне; вице-адмирал Ф.С. Октябрьский –командующий ЧФ и СОР; Б.А. Борисов – первый секретарь Севастопольского горкома ВКП(б) в 1941–1942 гг.
* * * *
Прорвав в конце октября 1941 года оборону наших войск на Ишуньских позициях и выйдя на степные просторы Крыма, гитлеровцы устремились к Севастополю, не сомневаясь в том, что Главная база Черноморского флота не устоит под мощным таранным ударом их танковых, авиационных и механизированных частей. В немецком Генеральном штабе уже строились планы, как после быстрого захвата Крыма и Севастополя южная группировка их войск продолжит свой победный марш. Недаром фашистские газеты тех дней пестрели сенсационными сообщениями, что полное овладение Крымом открывает перед Германией «ворота Кавказа», дает «ключи к Баку».
Для этих радужных планов у немецко-фашистских захватчиков были, казалось бы, основания. Ведь до начала Второй Мировой войны практически во всех странах угроза захвата военно-морских баз с суши считалась маловероятной и, в силу этого, главное внимание уделялось их обороне с моря. Из расчёта на борьбу, прежде всего, с морским противником шло в то время как развитие средств береговой и противовоздушной обороны, так и сил Охраны Водного Района военно-морских баз. Однако начавшаяся война, на примере падения Сингапура, Бизерты и других военно-морских крепостей, показала несостоятельность подобных взглядов. С учётом этого опыта войны немецко-фашистские захватчики, прорвавшись в Крым, не считали слишком уж сложной задачей для себя взятие Севастополя, тем более, что командующий 11-й немецкой армией генерал фон Э. Манштейн выделил для этого немалые силы.
Но немецко-фашистское командование не учло, что опыт войны не был только их привилегией. Коли говорить конкретно о Севастополе, являющимся не просто местом базирования боевых кораблей, но и подлинным стражем нашей Родины на юге, то Военный Совет Черноморского флота еще до начала Великой Отечественной войны получил конкретные указания Правительства и Высшего Военно-морского командования и принял необходимые меры по усилению, наряду с морской, противовоздушной и сухопутной его обороны. Еще в феврале 1941 года Военным Советом флота был утвержден план строительства главного рубежа сухопутной обороны Севастополя. Он начинался от берега моря в районе Мамашая (будут даваться старые названия, нынешнего с. Орловка. – прим.), огибал Главную базу флота «подковой», шириной вначале 200-300 метров, а потом до трех километров, и заканчивался восточнее Балаклавы. Общая протяженность этого рубежа, отстоявшего от города на 8 км, превышала 30 километров.
В апреле того же 1941 года совместно с Киевским Военным Округом было проведено большое учение по обороне Севастополя как от сухопутных сил, так и воздушного десанта «противника», с фактической выброской десантников. По итогам этого учения были приняты дополнительные меры усиления сухопутной и противовоздушной обороны Главной базы флота. В частности, усиление сухопутной обороны было проведено за счёт огневых средств береговой и противовоздушной обороны.
Личный состав береговых и зенитных батарей начал усиленную подготовку к ведению огня по наземным целям, создавая и отрабатывая командные пункты, корректировочные и наблюдательные посты и проводя фактическую пристрелку соответствующих огневые рубежей. Весь этот немалый труд наших артиллеристов с лихвой оправдался в период обороны Севастополя.
После начала Великой Отечественной войны, наряду с работами по возведение уже упоминавшегося главного сухопутного рубежа обороны, – а на его строительство, начиная с 10 июня 1941 года, ежедневно выходило до четырех тысяч военных моряков и гражданского населения, – началось возведение еще одного, так называемого, тылового рубежа сухопутной обороны.
Проходя в 2.3-х километрах от Главной базы, этот рубеж имел поначалу протяженность 19 км, но затем, с созданием второй полосы от Инкермана до мыса Феолент, общая его протяженность увеличилась до 27 км. В начале сентября 1941 года начались работы так же и на третьем, передовом, оборонительном рубеже. Он представлял из себя систему четырех укрепленных опорных пунктов, выдвинутых на 10-12 км впереди Главного рубежа. В каждом из этих опорных пунктов возводились артиллерийские и пулеметные ДОТы и ДЗОТы. Рылись стрелковые окопы. На направлениях, которые противник вероятнее всего мог избрать для прорыва своих танков, оборона усиливалась за счёт установок морских орудий калибром от 45 до 130 мм. Выставлялись так же минные поля и фугасы.
Строительство каждого из этих трех рубежей сухопутной обороны Главной базы флота требовало очень большого труда. В твердом, словно гранит, севастопольском известняке, не поддающемся не только лопате, но порой даже кирке и лому, каждый из окопов приходилось не просто отрывать, а зачастую взрывать. Если учесть еще, что работы эти велись под палящим южным солнцем, когда ртутный столбик термометра нет-нет, да поднимался до 35 градусов жары, то без всякого преувеличения можно сказать, что труд этот был самоотверженным. И если все же краснофлотцы, старшины, командиры и жители города, выходившие на сооружение оборонительных рубежей, день за дней не только выполняли, но и перевыполняли заданный объем работ, то объяснение этому можно было найти в том, что для каждого из них Севастополь был не просто городом, но в течение почти полутора веков – с 1783 года – явился еще и «отчим матросским домом» родного Черноморского флота, – «домом», с которым было связано все самое дорогое и святое в славной боевой истории черноморцев!
Из многих незабываемых впечатлений тех дней мне особенно запомнились два случая.
Один из них, судя по записи в дневнике, относится к середине октября 1941 года. Не помню теперь точно, по какому поводу потребовался тогда начальник инженерного отдела фота воен¬ный инженер 1 ранга В.Г. ПАРАМОНОВ. Отыскать Виктора Георгиевича по телефону оказалось делом безнадежным и мы вместе с генерал-полковником инженерной службы в отставке Аркадием Федоровичем ХРЕНОВЫМ, приехавшим в ту пору на Черноморский флот и оказавшим нам большую помощь, а так же командующим Береговой обороной Главной базы генерал-майором Петром Алексеевичем МОРГУНОВЫМ выехали в район Балаклавы, где проходил главный рубеж сухопутной обороны, рассчитывая встретить там В.Г. ПАРАМОНОВА, а заодно и ознакомиться с ходом работ.
Действительно, военный инженер 1 ранга оказался на этих высотах, но запыленный, до черноты загоревший, Виктор Георгиевич… спал, привалившись к стенке только что отрытого окопа. Встретивший нас начальник артиллерии Береговой обороны Главной базы подполковник Б.Э.ФАЙН, тоже уставший не меньше ПАРАМОНОВА, рассказал, что Виктор Георгиевич последние сутки вообще не отдыхал, присел вот тут на минутку и уснул. Мы не стали его будить, а проехали на рубеж Кара-Коба. Вернувшись примерно через час снова в район Балаклавы, мы ни ПАРАМОНОВА ни ФАЙНА тут уже не застали.
– Военный инженер 1 ранга вздремнул полчасика и снова «завелся» суток на двое-трое, – сказал командир работавшего тут подразделения моряков, – теперь его нужно искать там, где что-то не ладится…
Да, являясь вместе с генералом П.А. МОРГУНОВЫМ и подполковником Б.Э. ФАЙНОМ подлинной «душой» создаваемой в то время у Севастополя сухопутной обороны, В.Г. ПАРАМОНОВ, сутками не отдыхая, постоянно оказывался там, где в какой-то момент бывало особенно трудно.
По примеру своего начальника буквально дневали и ночева¬ли на строительстве сухопутных оборонительных рубежей так же военные инженеры Я.К. БАЛИЦКИЙ, И.А. ЛЕБЕДЬ, С.И. КАНГУН и другие. Их общий вклад в создание сухопутной обороны Главной базы был поистине неоценимым!
Второй такой же памятный случай относится к августу. Как уже упоминалось, наряду с военными моряками в сооружении обо-ронительных рубежей на подступах к Севастополю активно участвовало также население города, в том числе и женщины. Труд, нелегкий и для мужчин, для них был особенно тяжелым. Но день за днем сотни отважных женщин добровольно выходили на строительство оборонительных рубежей. Причем женщин не только молодых…
Выехав как-то на Мекензиевы горы, по которым проходил тыловой рубеж обороны, мы увидели там среди строителей женщину лет шестидесяти. Признаться, я готов был уже побранить начальника участка за то, что он не отправил её обратно в город.
– Так что же поделаешь, если Прасковья Марковна (фамилию он не назвал, а я тогда не догадался спросить, записав лишь имя и отчество) не уходит, сколько мы не говорили, что тут и помо¬ложе людей достаточно, – оправдывался тот. – Обиделась даже. «Не имеешь ты, говорит, никакого полного права меня отсюда отправлять. Всю свою жизнь я в Севастополе прожила. Старика своего и сына тут похоронила. Так могу ли я в такое время дома сидеть?…» Еле-еле уговорили, чтобы она хоть за кирку не бралась. Так она теперь целыми днями с ведром по участку ходит, да всех водой поит. Краснофлотцы её никак кроме «Севастопольской матери» и не зовут…
Подобных примеров можно было бы привести много. Поэтому не удивительно, что, несмотря на все трудности, в штаб флота день за днем поступали донесения о все новых и новых законченных строительством ДОТов, линий отрытых окопов. И хотя не все из задуманного нам удалось практически осуществить, тем не менее к концу октября 1941 года Севастополь уже прикрывали три достаточно мощных рубежа сухопутной обороны. Только лишь на главном из этих рубежей имелось 43 артиллерийских ДОТа, 57 пулеметных ДОТов и ДЗОТов, линии окопов с ходами сообщений, корректировочные посты, командные и наблюдательные пункты и другие сооружения. Бели добавить еще, что каждый из этих трех рубежей поддерживался огнем батарей БО и ПВО, а так же артиллерией стоявших в бухте боевых кораблей флота, то станет очевидным, что с такой сухопутной обороной Севастополь представлял из себя довольно крепкий «орешек».
Таким образом, ставка врага на беззащитность Главной базы Черноморского флота с суши оказалось битой.
Не оправдались надежды немецко-фашистских захватчиков и на таранную мощь первого удара своих превосходящих сил, стремящихся взять Севастополь с хода, хотя до 9-10 ноября 1941 года обороняли Главную базу только разнородные силы Черноморского флота, потому что Приморская армия в это время пробивалась к Севастополю, отходя с тяжелыми боями от Ишуньских позиций через горы Ялта-Байдары.
Как уже говорилось, МАНШТЕЙН выделил для взятия Севастополя немалые силы: четыре немецких пехотных дивизии, 118-й моторизованный отряд, румынскую моторизованную бригаду с частями усиления, а так же до 200 танков, почти полтора десятка артиллерийских дивизионов, минометные части и значительные силы авиации.
Черноморский флот мог противопоставить всему этому в первые дни обороны, помимо вышеупомянутых рубежей обороны, артиллерии БО и ПВО, корабельной артиллерии, – немногим более 21 тысячи морских пехотинцев, занявших упоминавшиеся выше оборонительные рубежи. У нас вовсе не было танков. После потери крымских аэро¬дромов всю бомбардировочную и минно-торпедную авиацию флота пришлось перевести на Кавказ, оставив в Севастополе лишь до сотни истребителей и штурмовиков.
Но преимущество противника не ограничивалось только лишь численным превосходством: немецкие дивизии, атаковавшие Севастополь, обладали уже немалым боевым опытом в то время, как наши люди, оборонявшие Главную базу флота, были еще мало обстрелянными, а большинство не нюхало пороха. Однако, как говорит русская пословица, «Победа в бою дается смелым». А вот в этом главном – в смельчаках! – у нас недостатка не было. Каждый из моряков, вступая в бой, поклялся Родине не пожалеть сил, ни самой жизни, но выполнить её приказ: не отдать врагу Севастополь! И дрался с врагом мужественно, смело, самоотверженно. Сейчас уже достаточно широко известно о замечательном воинском подвиге пяти черноморцев во главе с политруком ФИЛЬЧЕНКОВЫМ, которые в канун 24-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции ценою своей жизни отбили гранатами атаку без малого двух десятков вражеских танков. А таких героев – защитников Севастополя – были тысячи.
…Первым в бой с немцами за Главную базу Черноморского флота вступил личный состав береговой батареи № 54, которой командовал коммунист старший лейтенант И.И. ЗАИКА. Четыре стомиллиметровых орудия этой батареи стояли возле селения Николаевка на евпаторийском направлении.
Примерно за месяц до этого, в последних числах сентября 1941 года, мы вместе с командующим Береговой обороной генерал-майором П.А. МОРГУНОВЫМ побывали на этой батарее. При нас она провела контрольную стрельбу по сухопутным целям. Командир батареи старший лейтенант ЗАИКА, несмотря на присутствие «большого начальства», действовал спокойно, уверенно, расчётливо. Так же спокойно и четко делали свое дело боевые расчёты орудий. И хотя на разборе проведенной стрельбы И.И. ЗАИКА было указано на некоторые частичные недостатки, но в общем-то, уезжая, мы не сомневались в том, что при необходимости личный состав этой батареи успешно выполнит свою задачу в самой сложной обстановке.
В первой половине дня 30 октября в штабе флота был получен доклад генерал-майора П.А. МОРГУНОВА о том, что 54 артиллерийская батарея открыла огонь по подходившим со стороны Евпатории немецким танкам. Надо ли говорить, что мы немало переволновались, ожидая исхода этого первого «крещения» защитников Севастополя, и с облегчением вздохнули, когда из штаба БО сообщили о полученном от старшего лейтенанта ЗАИКИ доклад что мотомеханизированные части противника рассеяны, для этого артиллеристам 54-й батареи потребовалось всего 62 снаряда.
В 18 часов с минутами того же дня батарея вновь открыла огонь. На этот раз было обнаружено около 90 немецких боевых автомашин и танков. И вновь несколько машин было подожжено, а остальные оказались вынужденными отойти назад, как говорят, «не солоно хлебавши». Убедившись, что танковый прорыв на этом участке не удается осуществить до тех пор, пока здесь стоят наши артиллеристы, командование 54-го немецкого корпуса (по случайно¬му стечению обстоятельств номера нашей батареи и ведущего наступление на этом направлении немецкого корпуса совпадали) бросило против батареи значительные силы пехоты с мотомехчастями. Однако и это не сломило боевого духа мужественных артиллеристов под командованием старшего лейтенанта ЗАИКИ. Батарея превратилась в своеобразный форт, отбивая вражеские атаки то дружными залпами из орудий, то пулеметным огнем, вместе со всеми, заменяя убитых и раненых, дрались с немцами жены командиров и сверх-срочников батареи. Неравный бой продолжался в общей сложности почти четверо суток, причем последние сутки уже в полном окружении.
После полудня 2 ноября 1941 года генерал-майор П.А. МОРГУНОВ доложил о радиограмме, полученной от командира батареи, что драться с врагом им больше нечем. Боезапас на батарее кончился, большинство личного состава убиты или ранены. Мы, со своей стороны поблагодарив старшего лейтенанта и его подчиненных за отличное выполнение своей боевой задачи, передали, чтобы оставшиеся в живых артиллеристы, оставив свои позиции, пробивались к морю, куда за ними придет из Севастополя корабль.
Посылая с наступлением темноты в условленное место выхода личного состава батареи БТЩ, мы, по правде говоря, сомневались, будет ли там кто-нибудь его поджидать. На рассвете 3 ноября БТЩ возвратился в Севастополь. На пирс сошло всего 25 человек из личного состава БС № 54. большинство из них были ранены. Однако в госпиталь каждого из них приходилось отправлять чуть ли не силой: люди, только что выдержавшие нелегкое испытание, думали не о лечении, не об отдыхе, а рвались снова в бой, чтобы отомстить ненавистному врагу за родную батарею, за смерть своих товарищей.
…В тот же день, 3 ноября 1941 года, немецкая пехота при поддержке танков атаковала наши боевые позиции в районе Качи, где держал оборону местный стрелковый полк Главной базы Черноморского флота. После третьей или четвертой атаки гитлеровцам удалось продвинуться вперед, и на «нечейной», как говорят иногда, земле остался в своем окопчике телефонист краснофлотец БЕЗОТОСНЫЙ. Он сам попросил разрешения не отходить вместе со всеми до последней возможности потому, что отсюда ему, дескать, всё уж очень хорошо видно.
Поначалу тов. БЕЗОТОСНЫЙ сообщал командованию полка очень важные сведения обо всем, что делается у немцев. А когда редкие цепи нашего полка начала поддерживать мощная береговая артбатарея БО ГБ капитана М.В. МАТУШЕНКО, то телефонист так умело корректировал её огонь, что гитлеровцы, надо полагать, немало удивлялись тому, как это советским артиллеристам удается так точно обнаруживать и «накрывать» своими снарядами скопления их танков и живой силы. Потом было установлено, что артиллеристы М.В. МАТУШЕШЮ подожгли к подбили здесь более двух десятков вражеских танков.
Когда спустя несколько дней краснофлотцу БЕЗОТОСНОМУ вручалась заслуженная боевая награда, так я спросил, сколько же он просидел там, всего в 15-20 метрах от передовой линии немецких солдат?
– Шесть часов, – ответил он.
Шесть долгих часов беспрерывной «игры» со смертью! Испытание не из легких для человека только-только вступившего в бой. Но ничем внешне не примечательный низкорослый белоруссый паренек с комсомольским значком на фланелевке говорил об этом, как о самом рядовом случае.
…На двух аэродромах – Херсонесском и так называемом «Куликовом поле», оставшихся в распоряжении защитников Севастополя (позже был еще подготовлен аэродром в Юхариной балке) – находилось, как я уже говорил, около сотни истребителей и штурмовиков. Это не шло ни в какое сравнение с авиацией, поддерживавшей начавшие штурм Главной базы Черноморского флота немецко-фашистские войска. Тут численное превосходство противника было полным. Однако, только численное…
4 ноября 1941 года командующий ВВС ЧФ генерал Н.А. ОСТРЯКОВ доложил о разгроме немецкого аэродрома. Этому предшествовала разведка. Вылетели старший лейтенант ВЛАДИМИРСКИЙ и лейтенант ЦЫПАЛЫГИН (два дня назад он сбил «свой» первый «Мессер»). Облачность в 50-70 метрах от земли. Летели на бреющем. По пути встретили вражескую колонну – до 150 автомашин с пехотой и боеприпасами. Решили проштурмовать. Зашли с «хвоста» и прошлись до «го¬ловы». Потом повторили в обратном направлении. Потратили добрую половину боезапаса. Но с толком. Гитлеровцы разбежались кто куда. Несколько автомашин загорелась.
Продолжая разведку, заметили транспортный самолет, т. ВЛАДИМИРСКИЙ сбил «Юнкерс» с первой атаки. Полетели дальше примерно его курсом и неожиданно обнаружили временный вражеский аэродром. Там – до трех десятков транспортных самолетов и несколько «Мессеров».
По данным разведки вылетела группа штурмовиков Героя Советского Союза капитана ГУБРИЯ. Они «навалились» на этот аэродром, как снег на голову. На снимке, сделанном после первых штурмовиков, Н.А. ОСТРЯКОВ насчитал 13 горящих немецких самолетов. К этому времени над аэродромом появился «Дорнье», груженный, как потом оказалось, горючим (дороги развезло осенней непогодой, поэтому немцы подбрасывали горючее для танков и машин по воздуху). ГУБРИЙ атаковал и сбил его. Тот упал в расположении аэродрома. На снимке – море огня! Надо полагать, не «поздоровилось» всем стоящим там самолетам.
Это лишь один из эпизодов тех дней. А всего только за три дня, начиная с 4 ноября, черноморские летчики, базирующиеся на Севастополь, сбили и уничтожили на аэродромах 87 немецких само¬летов. У нас не вернулись с боевого задания 13 самолетов.
Надо сказать, что уже в эти первые дни боев защитники Севастополя не только оборонялись, но и использовали каждую возможность для контрнаступления. Так, в начале с ноября 8-я брига¬да морской пехоты полковника В.Л. ВИЛЬШАНСКОГО, выдержав первый натиск гитлеровцев, контратаковала части противника на правом фланге 54-го немецкого корпуса. Морские пехотинцы выполнили поставленную перед ними боевую задачу так успешно, что командование 11-й немецкой армии вынуждено было срочно перебросить на помощь своим контратакованным частям еще одну свежую 22-ю пехотную дивизию из состава 30-го корпуса.
Приведенные тут примеры различны по своему значению, но в равной мере свидетельствуют о героической стойкости и мужестве, проявленных защитниками Севастополя буквально в первые дни обороны. Это дало нам возможность не только выстоять под таранным ударом противника, не, и это, пожалуй, не менее важно – заставить немецко-фашистских захватчиков уяснить, что тут, под Севастополем, за каждый свой шаг вперед им придется расплачиваться большой кровью, жизнями тысяч солдат и офицеров Вермахта.
А начиная с 9 ноября 1941 года, когда ряды защитников Главной базы Черноморского флота стали пополняться подходящи¬ми частями Приморской армии, так силы наши стали возрастать не только количественно, но и качественно. Приморская армия была включена в состав СОР, подчинена Военному Совету флота для по¬мощи флоту в обороне его Главной базы – Севастополя. За плечами генералов, командиров и красноармейцев Приморской армии был уже богатый боевой опыт, накопленный за время обороны Одессы, где мы дрались вместе с приморцами, обороняя нашу Одессу.
Хочется заметить, кстати, что у нас до сих пор мало известно и о такой замечательной странице славной боевой истории При¬морской армии, как отход её частей с тяжелыми боями от Ишуня к Севастополю через Ялту-Байдары, а ведь это был действительно героический переход, продолжавшийся не день и не два, а почти две недели, для некоторых частей и еще более. За время этого перехода, по свидетельству командира прославленной 25-й Чапаевской дивизии генерал-майора Т.К. КОЛОМИЙЦА, им пришлось дважды пробиваться через плотное кольцо вражеского окружения, не раз отбивать атаки немецких танков. В одном из таких боев славные пушкари этой дивизии подожгли восемь из двадцати пяти атаковав¬ших их танков, личный состав соединений и частей отступающей армии более недели вовсе не получали хлеба и все же, проходя горными дорогами, красноармейцы буквально на руках спускали и поднимали пушки.
7 ноября 1941 года решением Ставки Верховного Главнокомандующего был образован Севастопольский Оборонительный район (СОР). Командующим обороны по совместительству был назна¬чен командующий Черноморским флотом. Командующий Приморской армией генерал И.К. ПЕТРОВ стал заместителем командующего СОР по сухопутной обороне, а генерал-майор П.А. МОРГУНОВ, возглавлявший до 9 ноября 1941 года и сухопутную часть обороны, остался заместителем командующего СОРа по береговой обороне Главной базы.
Черноморцы и приморцы плечом к плечу вступили в славную эпопею восьмимесячной обороны Севастополя. Эта дружная, сплочен¬ная сила флота и армии была примером, образцом товарищеского боевого взаимодействия.
Спустя еще 17 дней жестоких боев, 24 ноября 1941 года, в ежедневной оперативной сводке штаба СОРа «На подступах к Севастополю» впервые с начала обороны было сообщено, что никаких изменений на Севастопольском фронте не произошло и что на¬ши части прочно удерживают занимаемые рубежи.
Первый вражеский штурм Севастополя был отбит! Немцы потерпели первое поражение под Севастополем.
Через 14 лет, в 1955 году, бывший командующий 11-й немецкой армией Э. фон МАНШТЕЙН, вспоминая об этих днях, вынужден был признать в своей книге «Утерянные победы»: «…В этих условиях командование армии должно было отказаться от своего плана взять Севастополь внезапным ударом с хода с востока и юго-востока». Что же признание достаточно красноречивое…
Из многих не менее примечательных событий второго штурма Севастополя хочется остановиться на одном, тоже пока еще не достаточно широко известном, но, пожалуй, кульминационном событии тех дней прорыва отряда боевых кораблей Черноморского флота из Новороссийска в Севастополь 21 декабря 1941 года с 79-й бригадой морской пехоты на борту.
Однако прежде чем рассказать о самом этом прорыве, необходимо хотя бы коротко напомнить его предысторию, вернувшись к первым числам декабря 1941 года. А они были знаменательны вот чем.
5 декабря в Севастополе была получена очень важная радио¬телеграмма из Генерального штаба за № 005387, в которой тогдашний заместитель начальника Генштаба генерал А.М. ВАСИЛЕВСКИЙ запрашивал мнение командования Черноморского флота на предмет высадки совместно с Закавказским фронтом большого морского десанта в Крым.
Надо ли говорить, что сама идея такого десанта нашла в нашем лице самых горячих сторонников. Однако трезво взвесив свои возможности и наличные силы как с точки зрения создания штурмовых групп для первого броска десанта, так и подготовленность корабельного состава флота, мы внесли в предложенный командованием Закавказского Фронта план десанта существенные изменения. Смысл их состоял в том, что вместо одного направления высадки, как это планировали закавказцы, – через Керченский пролив с задачей захвата Керчи с последующим наступлением в сторону Феодосии, – мы предложили осуществить высадку морского десанта в Крым на ши¬роком фронте сразу с трех направлений. Первое из этих направлений совпадало с первоначальным планом командования Закавказского фронта: высадка через Керченский пролив и захват города Керчи. Она обеспечивалась силами Керченской военно-морской базы, которой командовал контр-адмирал А.С. ФРОЛОВ. Второе направление – высадка десанта в нескольких пунктах Керченского полуострова со стороны Азовского моря силами Азовской Военной флотилии ЧФ под командованием контр-адмирала О.Г. ГОРШКОВА. И наконец, высадка десанта непосредственно в порт Феодосия кораблями основного боевого ядра флота. По нашему плану мы должны одновременно освободить Керчь – Феодосию и очистить от фашистов весь Керченский полуостров.
в декабря 1941 года Ставка сообщила, что план десантной операции в Крым утвержден с нашими предложениями. Мне, во главе с оперативной группой штаба флота, было приказано перейти из Севастополя в Новороссийск для детальной разработки, а затем практического руководства морской частью предстоящего десанта.
С 10 декабря 1941 года в помещениях одного из бывших пионерских лагерей в восьми километрах от Новороссийска, которые заняла наша оперативная группа, закипала горячая работа. Мы планировали закончить всю подготовку к «ДЕС» операции и начать операцию примерно 22-23 декабря 1941 года, но 17 декабря стало известно, что после трех с лишним недель затишья под Севастополем вновь начались ожесточенные бои. Перегруппировавшись и подтянув новые силы, 11-я немецкая армия начала второй штурм Глав¬базы Черноморского флота.
Задавшись целью, во-первых, хоть как-то скрасить разгром своих войск под Москвой, а, во-вторых, получить повод с подо¬бающей помпой отметить полугодие «победоносного продвижения на Восток», Гитлер потребовал взять Севастополь не позже 22 декабря, да и Манштейну нужно было реабилитироваться в глазах «фюрера» за свое поражение при первом штурме Севастополя. Далеко не все договаривая до конца даже в 1955 году, он однако сам признает в тех же «Утраченных победах»: «…Таким образом, командование армии (11-й немецкой армии. – Ф.О.) стояло перед выбором – или пойти на большой риск, оголив территорию Крыма и в особенности Керченский полуостров, или же заранее поставить под вопрос успех предполагаемого штурма… Выбор выпал в пользу штурма».
Вот как немецко-фашистским захватчикам не терпелось овладеть Севастополем!
Хотя и ценой очень больших потерь, но противнику первое время удалось добиться немалого успеха (хотя генерал фон Манютейн признает в своей книге, что «…это было слабым утешением, если учитывать понесенные жертвы»).
Из Севастополя поступали все более тревожные вести: «Немцы заняли железнодорожную станцию Мекензиевы горы!…», «Есть реальная угроза захвата противником Северной стороны и выхода его к Северной бухте».
19 декабря 1941 года оставшийся за командующего СОР контр¬адмирал Г.В. ЖУКОВ и Член Военного Совета Н.М. КУЛАКОВ доложили в Ставку, что положение защитников Главной базы флота до предела трудное, нужна немедленная помощь, иначе Севастополь падет. В тот же день я получил приказ Ставки, в котором говорилось о необходимости мне немедленно возвратиться из Новороссийска в Севастополь и возглавить оборону. Тем же приказом Ставки из готовящихся к предстоящему десанту частей Закавказского фронта в распоряжение командования СОР передавались 79-я особая курсантская бригада морской пехоты, 345-я стрелковая дивизия, а так же несколько маршевых рот, оружие, боеприпасы.
Но ведь всё это нужно было доставить в Севастополь!
Чтобы не потерять ни одного часа времени, было принято решение взять на борт боевых кораблей, которые в тот момент оказались в Новороссийске: крейсеров «Красный Кавказ» и «Красный Крым», лидер миноносцев «Харьков» и эскадренные миноносцы «Бод¬рый» и «Незаможник» 79-ю бригаду морской пехоты и срочно выйти в море для прорыва в Севастополь. Одновременно было приказано капитану 1 ранга А.М. ФИЛИППОВУ срочно грузить на транспорта находящуюся в районе Туапсе 345 СД и с усиленным конвоем доставить стрелковую дивизию в Севастополь.
Грамотные и лихие, в самом лучшем смысле этого слова, мужественные и отважные командиры отряда кораблей, готовые выйти из Новороссийска с 79-й бригадой морской пехоты на борту, А.И. ЗУБКОВ, А.М. ГУЩИН, П.А. МЕЛЬНИКОВ, В.И. МИТИН, П.А. БОБРОВНИКОВ, и отлично подготовленные экипажи, успевшие за минувшие месяцы вой¬ны пройти проверку боем не в одном ответственном походе, давали уверенность в успешном выполнении предстоящей боевой задачи, хотя она и очень сложная, трудная.
Прорваться в Севастополь отрядом кораблей, включая крейсера, при абсолютном господстве противника в воздухе и артиллерии, а с позиций Мамашая, Бельбек и Мекензиевых гор немецкие артиллеристы могли расстреливать корабли на подходном фарватере при прорыве в бухту чуть ли не в упор, – с боевой задачей такой трудности приходилось встречаться не часто.
Примерно к 16 часам 20 декабря 1941 года погрузка боеприпасов и вооружения, прием и размещение на кораблях морских пехотинцев 79-й бригады было закончено, и отряд боевых кораблей под флагом командующего флотом вышел из Новороссийска в Севастополь. Настроение у всех, от командира до краснофлотца, было исключительно боевое, высокое, все рвались в бой, и мы вышли с девизом – даешь родной Севастополь!
По предварительному плану прорыв в Северную бухту Севастополя намечалось осуществить на рассвете. Однако, подойдя утром 21 декабря к минным полям, прикрывающим Главную базу, корабли отряда оказались в густом тумане. Что делать? Искать подходную точку фарватера в тумане – можно оказаться на своем минном поле; отойти к Турецким берегам, пробыть там наступающий день и повторить прорыв в Севастополь 22 декабря, но это значило, что защитники Севастополя еще сутки не получат помощи. А что может произойти за сутки, учитывая сегодняшнее состояние оборонявшихся и наступающие силы противника? То ли, наконец, выждать, пока туман рассеется, и продолжать движение, но тогда прорываться в бухту нам придется днем. И хотя последний из этих трех вариантов казался, на первый взгляд, самым невыгодным, самым сложным, самым рискованным, мы однако остановились именно на нем. На войне ведь далеко не всякий наиболее легкий путь оказывается и наиболее правильным. В данном случае, сознательно идя на риск, мы взяли себе в «союзники» неожиданность, внезапность; вряд ли немцы могут предположить, что боевой отряд советских кораблей, да еще загруженные до предела людьми, боевой техникой, не позволяющей нормальному ведению боя, отважится прорываться днем в Севастопольскую бухту.
Когда, спустя некоторое время, туман начал рассеиваться и сигнальщикам удалось рассмотреть мыс Айя, на лидер «Харьков» было передано приказание быть головным, и корабли начали прорыв в Севастополь. Благополучно миновав минные поля, мы вышли на береговой фарватер в районе Балаклавы – мыс Феолент. Туман к этому времени почти рассеялся. Корабли шли при полной видимости, но не было ни немецких самолетов, не открывала огонь и их артиллерия. Наш расчёт на внезапность прорыва, по-видимому, полностью оправдался!
И только, когда был пройден Херсонесский мыс и отряд кораблей лег на Инкерманский створ, гитлеровцы спохватились: ударили их пушки, в небе появились самолеты с черной свастикой.
Наши друзья чёрноморцы-севастопольцы со своей стороны тоже приняли необходимые меры по обеспечению нашего прорыва. Командир ОВРа контр-адмирал В.Г. ФАДЕЕВ ставил дымзавесы, генерал П.А. МОРГУНОВ, полковник ХЛЕБНИКОВ своей артиллерией береговых и зенитных батарей вели огонь по немецким позициям. Наши герои-летчики генерала Н.А. ОСТРЯКОВА, несмотря на свою малочисленность, смело атаковали вражеские бомбардировщики, стремясь не допустить их к кораблям. Это облегчало нашу задачу.
Бом нарастал с каждой минутой. Словно бы наверстывая упущенное, гитлеровцы буквально засыпали наши корабли снарядами, высылали все новые и новые группы самолетов.
Всем нам было нелегко, корабли могли использовать огонь, но были лишены маневра, да и огонь могла вести не вся артиллерия, и в этом смысле представляли из себя идеальные цели для немецких артиллеристов и летчиков. Наибольшие испытания выпали на долю экипажа концевого из кораблей отряда – эскадренного миноносца «Незаможник». Десятки раз у самого его борта поднимались многометровые водяные столбы от упавших бомб, тяжелых снарядов, и с ходового мостика крейсера «Красный Кавказ», где я находился и откуда командовал прорывом, казалось, что судьба миноносца решена. Однако, проходило несколько секунд, и «Незаможник», как ни в чем не бывало, вновь появлялся на глазах, переваливаясь через гребень поднятой взрывом волны.
При проходе траверза Карантинной бухты группа бомбардировщиков атаковала крейсер «Красный Кавказ». Вероятнее всего немецкие летчики не видели самого крейсера, шедшего в дымзавесе, а сбросили бомбы по выступавшим над дымом мачтам. Мы, в свою очередь, тоже не видели самолетов и догадались об атаке, только лишь заметив на высоте 25-30 метров четыре темных продолговатых предмета, которые через несколько секунд врезались в воду в 15-20 метрах от крейсера, сначала по правому, а потом по левому борту, взмыли вверх четыре водяных смерча, и стальной кор¬пус корабля дважды вздрогнул, словно бы по нему ударил кто-то гигантским хлыстом. Это можно было считать чудом, крейсер проскочил в «вилке» серии тяжелых авиабомб, не получив прямого попадания. Корабли отряда ошвартовались у причала Сухарной балки, и морские пехотинцы 79-й бригады, сойдя на берег, сразу же вступили в бой. Прибытие свежих подкреплений дало возможность защитникам Севастополя приостановить наступление немецких частей, рвущихся к Северней бухте. Спустя трое суток, в Севастополь была доставлена из Туапсе 345-я стрелковая дивизия полковника Н.А. ГУЗЬ (красноармейцы и командиры этой дивизии вписали в историю обороны Севастополя немало ярких героических страниц), и нам удалось данными силами, мощным огнем корабельной артиллерии не только отразить яростные атаки гитлеровцев, но и отбросить их на исходные позиции, и восстановить положение. Севастополь был спасен. Помощь прибыла вовремя.
Большую помощь нашим сухопутным частям оказали в этот период своим артогнем боевые корабли флота. Свидетельством тому могут служить хотя бы такие цифры: если во время первого немецкого штурма в артиллерийской поддержке участвовало семь кораблем эскадры, выпустивших по скоплением живой силы и боевой техники противника 2390 снарядов, то за период второго штурма в артиллерийской поддержке участвовало уже одиннадцать кораблей, выпустивших по врагу 6300 снарядов. Причем, только лишь за две стрельбы линкора «Севастополь» немцы потеряли 13 танков, 8 орудий крупного калибра, 4 тягача, 37 автомашин. Установить потери противника в живой силе за две эти стрельбы линкора было невозможно, но они наверняка выражались в сотнях солдат и офицеров.
По показаниям пленных, особо понесли тяжелые потери 50, 132-я пехотные дивизии 11-й немецкой армии.
Года два назад мне довелось познакомиться со статьей западно-германского военного историка К. ЮОНА: «Советские десантные операции в Крыму». Касаясь, в частности, событий 21-22 декабря 19У41 года, автор пишет: «…в течение трех дней (с на¬чала второго штурма Севастополя – Ф.О.) на северном участке русские под давлением 54-го армейского корпуса (22, 132, 50 и 24-я пехотные дивизии) с тяжелыми потерями должны были отступить от главном линии обороны. Однако мероприятия, предпринятые советским командованием по переброске войск морем, артподдержке защитников города кораблями эскадры и морской авиацией, безусловно спасли Севастополь…»
Примечательное признание!
А когда в конце декабря 1941 года нами успешно была осуществлена Керченско-Феодосийская десантная операция, так генерапу фон Манштейну не оставалось ничего другого, как признать, что «…попытка штурмом взять крепость Севастополь окончилась неудачей…»
В те дни «Правда» писала в своей передовой статье:
«Несокрушимой скалой стоит Севастополь, этот страж Советской Родины на Черном море. Сколько раз фашистские вороны каркали о неизбежном падении Севастополя. Беззаветная отвага его защитников, их железная решимость и стойкость явились той несокрушимой стеной, о которую разбились бесчисленные вражеские атаки…» .
Декабрьский штурм немецко-фашистских войск разбился как
морская волна о гранитный утес. Еще и еще раз перед всем миром показали военные моряки, приморцы и жители города Севастополя свое мужество и стойкость, отвагу и героизм, умноженный на беспримерный советский патриотизм.
В невероятно трудных условиях приходилось отстаивать многострадальную землю Севастополя.
После отражения второго штурма, используя относительно благоприятную возможность, командование СОР приняло ряд конкретные мер по усилению оборонительных позиций. Здесь особо уместно отметить моих замов по сухопутной и инженерной обороне генералов И.Е. ПЕТРОВА и А.Ф. ХРЕНОВА, а так же начальника штаба Приморской армии Н.И. КРЫЛОВА. Эти руководители совместно с командованием БО флота, с инженерной службой флота проделали гигантскую ра¬боту между вторым и третьим штурмами по усилению оборонительных позиций СОР.
Руководители Приморской армии являлись настоящими помощниками командования Черноморского флота в обороне его Главной базы, показали в течение всей обороны подлинное товарищество, подтверждая дружбу, взаимную поддержку Армии и Флота.
Коменданты секторов сухопутной обороны (они же командиры стрелковых дивизий Приморской армии) генералы КОЛОМИЕЦ и НОВИКОВ, полковник ЛАСКИН, командиры бригад морской пехоты т.т. ЖИДИЛОВ, ВИЛЬШАНСКИЙ, ГОРПИЩЕНКО, ПОТАПОВ и др., под руководством командования СОР делали в этот период все необходимое для дальнейшего совершенствования нашей сухопутной и противовоздушной обороны.
На передовой и в городе мы буквально «закапывались» в землю, дополнительно организовывали наше тыловое хозяйство в штольнях, для примера можно сказать, что Тылом флота и Городским комитетом Обороны в Инкерманских штольнях был создан и работал бытовой спецкомбинат. Причем, этим спецкомбинатом очень успешно руководила представитель городского рабочего класса Л.К. БОБРОВА.
Другой спецкомбинат, технический, работал в штольнях Троицкой балки, в бывшем складе торпед. Тылом флота в Инкерманских штольнях был построен хлебозавод. Рабочие обоих этих спецкомбинатов под умелым руководством секретарей Горкома партии т.т. Б.А. БОРИСОВА и А.А. САРИНОЙ и председателя Горисполкома В.П. ЕФРЕМОВА показывали подлинные образцы трудового энтузиазма, перед которым можно было преклоняться, делали все возможное для обеспечения частей СОРа ремонтом обмундирования.
В штольни и надежные бомбоубежища были переведены также все тыловые склады. В итоге этой большой и очень трудоемкой работы нам удалось в тяжелейшие майские и июньские дни 1942 года, когда на наши позиции, гавани, склады, аэродромы ежедневно обрушивались тысячи снарядов, мин и бомб, довольно надежно укрыть людей и обеспечить сохранность тылового имущества. В это теперь трудно, пожалуй, поверить, но в дни подготовки немцев к третьему штурму Севастополя бывали случаи, когда летчики фашистского генерала Рихтгофена сбрасывали на наши позиции и город за сутки тысячи бомб, а потери севастопольцев исчислялись очень небольшим числом убитых и раненых.
Особенно широко развернулось в этот период в частях СОРа снайперское движение (16 марта 1942 года мы провели даже специальный слет снайперов, на котором лучшие из них поделились своим боевым опытом). Наряду с такими прославленными нашими снайперами, как Герой Советского Союза Людмила Павлюченко и Ной АДАМИЯ, в «охоте» за гитлеровцами отличились десятки краснофлотцев и красноармейцев. На этом слете был представлен красноармеец СПИРИН. Приспособив оптический прицел к обычной трехлинейке, он имел к тому времени на своем боевом счету уже более трех десятков уничтоженных солдат и офицеров противника. Всего наши снайперы уничтожили до десяти тысяч фашистов.
Тяжело было воспринято в Севастополе сообщение о поражении нашего Крымского фронта под Феодосией-Керчью. Крымский фронт пал. В Крыму остался теперь один Севастополь. И, естественно, немец почти всё своё и захваченное наше вооружение начал перебрасывать под Севастополь, готовить новый штурм Севастополя.
С 20 мая 1942 года гитлеровцы начали усиленную бомбежку всех объектов Севастопольского фронта, со 2 июня началась авиационно-артиллерийская подготовка к штурму, а 7 июня 1942 года ими был начат новый, третий по счёту, штурм Севастополя. К этому времени генерал фон Манштейн сосредоточил под Севастополем не только всю свою армию, подкрепленную 8-м авиационным корпусом Рихтгофена и двумя танковыми группами, а и получил дополнительные силы от главного командования. В сравнении с силами СОРа противник имел тройное превосходство в живой силе, четырехкратное – в артиллерии (по признанию самого Манштейна «…во время Второй мировой воины немцы никогда не достигали такого массированного применения артиллерии, как в наступлении на Севастополь») и абсолютное в авиации и танках.
Однако, хорошо зная несокрушимую стойкость, беспредельное мужество и отвагу севастопольцев, немецко-фашистские захватчики даже при таком соотношении сил не тешили себя надеждами на быструю победу и приложили немало усилий, чтобы прервать наши морские коммуникации, Манштейн понимал, что пока он не блокирует нас не только с суши и с воздуха, но, главным образом, с моря, пока не прервет наши морские коммуникации, Севастополь ему не взять. И вот дополнительно к тому, что они уже имели, гитлеровцы сосредоточили в портах Ак-Мечеть, Евпатории и Ялте еще более пятидесяти торпедных сторожевых катеров и катеров ПЛО, а так же специально подготовленные самолеты для действия против кораблей в море, эта воздушная эскадра насчитывала до 150 бомбардировщиков-торпедоносцев. Кроме того, немцы привлекли к осуществлению морской блокады Севастополя и военно-морские силы с своих союзников-итальянцев: в Ялте обосновалась флотилия итальянских подводных лодок, а в Форосе – катера итальянской специальной «десятой флотилии» морских диверсантов.
Все эти приготовления противника не остались для нас тайной. Со своей стороны мы приняли необходимые ответные меры. В числе их можно назвать, в частности, строительство причалов для разгрузки транспортов и боевых кораблей в Камышевой бухте и на Херсонесском полуострове, в районе 35-й береговой артбатареи, а так же подготовку группы подводных лодок для питания Севастополя с кавказских военно-морских баз.
Хочется несколько остановиться на славных подвигах наших подводников, выполнявших в то время нелегкую работу по снабжению блокированного Севастополя.
…Вызванный в двадцатых числах апреля 1942 года из Севастополя в Краснодар к Главкому Северо-Кавказского направления маршалу Советского Союза С.М. БУДЕННОМУ я воспользовался этим полетом на Кавказ и в беседе с командиром Новороссийской военно-морской базы капитаном 1 ранга Г.Н. ХОЛОСТЯКОВЫМ – старым и опытным подводником – обсудили вопрос использования подводных лодок для питания Севастополя в случае невозможности прорыва в Севастополь надводных кораблей. Было решено подготовить спец¬группу подводных лодок для этих целей. Задача для подводников была не легкая, тем более надо было в лодочных топливных цистернах возить бензин.
До этого наряду с успешным выполнением своей основной боевой задачи – поиска и атаки вражеских кораблей в море –подводники привлекались нами и для высадки диверсионных групп, проведения разведки побережья, занятого противником и т.п.
В выполнении подобных задач особенно отличился экипаж подводной лодки «М-35», которой командовал старший лейтенант М.В. ГРЕШИЛОВ, за что был удостоен звания Героя Советского Союза. Проводя разведку занятого врагом побережья, Михаил Васильевич и его подчиненные не раз успешно выполняли поставленные перед ними боевые задачи.
Например, в марте 1942 года, приняв на борт подлодки летчика ПОТЕХИНА, «М-35» вышла на разведку сакского аэродрома, куда в числе других крымских аэродромов гитлеровцы, готовясь к третьему штурму Севастополя, стягивали самолеты 8-го авиакорпуса. Покинув Севастополь ночью, «М-35» к рассвету заняла позицию всего в 8 кабельтовых от берега, и ПОТЕХИН через перископ начал наблюдать за вражеским аэродромом, а затем передавать нам подробную информацию о прибывающих туда «Юнкерсах». По данным разведки «М-35» наши летчики Херсонесского аэродрома нанесли мощный штурмовой удар, в результате которого было уничтожено несколько десятков самолетов противника.
Сосредоточение огромного вооружения, войск, боеприпасов и технических средств – всё это говорило о подготовке врага к штурму, притом в грандиозных масштабах. Всё это было направлено на быстрейшее преодоление нашего сопротивления и скорейшего захвата Севастополя, ставшего примером мужества, стойкости, отваги и необычайного героизма. Кроме того им требовалось освободить под Севастополем «себе руки» и перебросить 11-ю немецкую армию к Волге, чтобы в кратчайший срок выполнить поставленную задачу по захвату Сталинграда.
Рассказать подробно о боях в период третьего штурма – это значило бы написать большую и фундаментальную работу.
В этой небольшой статье автор не ставил перед собой такой цели, а стремился лишь показать, в каких невероятно трудных условиях защитники Севастополя выполнили свой священный долг перед Родиной, и кратко показать события последних дней борьбы за Севастополь.
Положение со снабжением осажденного Севастополя становилось с каждым днем всё тяжелее и тяжелее, особо со второй половины июня 1942 года.
С середины июня 1942 года к нам не в состоянии были прорываться не только транспорта, но и боевые надводные корабли. Снабжение частей СОР боезапасом, продовольствием, вооружением и горючим осуществлялось немного транспортной авиацией, а в основном только подводными лодками, личный состав которых показывал чудеса мастерства и отваги.
Для примера можно сослаться на новеллу Леонида СОБОЛЕВА «Держись старшина» из сборника «Морская душа». Там повествуется о подвиге подводника старшины 1 статьи Николая Куприяновича ПУСТОВОЙТЕНКО. Случай, рассказанный Л. СОБОЛЕВЫМ, произошел 22 июня 1942 года на подводной лодке, которой командовал капитан-лейтенант Н.А. КОЛТЫПИН. Прорвавшись в Севастополь с разным бое-вым имуществом и авиационным бензином, разгрузившись и приняв на борт раненых, лодка на рассвете отошла на рейд и начала дифферентовку, готовясь к обратному переходу в Новороссийск. И тут случилось несчастье: на лодке прогрохотал взрыв бензинных паров. На некоторых подводниках вспыхнула одежда. Не трудно представить себе, чем это грозило. Но подводники даже в такой обстановке не потеряли присутствие духа. Трюмные молниеносно выполнили приказание командира: «Продуть среднюю!», и лодка всплыла.
Доложив по радио о случившемся в штаб командующего СОР, капитан-лейтенант получил приказание лечь на грунт и ждать темного времени. В те дни жесточайших боев, когда в воздухе непрерывно висели над гаванями, над нашими позициями сотни самолетов противника, подлодка не могла находиться в светлое время суток надводной: она немедленно была бы уничтожена.
Подводная лодка погрузилась, всем, кто находился на ней, предстояло пробыть под водой не менее шестнадцати часов. По отсекам стали «растекаться» пары бензина, и люди, словно бы под действием хлороформа, начали один за другим впадать в забытьё, засыпать. Минуло какое-то время, и на ногах остались только двое: командир и старшина группы трюмных. Наконец, и капитан-лейтенант Колтыпин, не выдержав, потерял сознание. Не поддавался страстному желанию лечь и заснуть один лишь Н.К. ПУСТОВОЙТЕВКО. Усни он, и экипаж лодки, а вместе с ним и принятые на борт раненые, погибли бы!..
Всё, что произошло на лодке дальше, можно узнать, прочитав чудесно написанную Л. СОБОЛЕВЫМ новеллу «Держись старшина».
Не менее примечательные факты высокого воинского мастерства и беспримерной отваги можно было бы привести и из боевой деятельности экипажа подводной лодки «С-31» капитана 3 ранга Н.П. БЕЛОРУКОВА, не раз попадавшей под жестокие бомбежки вражеских кораблей ПЛО, но все же доставившей защитникам Севастополя в общей сложности около 250 тонн продовольствия, медикаментов, вооружения, а так же более 4 тонн бензина, или экипажей подводных лодок «Л-4», «М-112» и других. Последними в Севастополь прорвались подлодка «Щ-209» капитана-лейтенанта В.М. ИВАНОВА и подлодка «Л-23» капитана 3 ранга И.Ф. Ф0РТУШНОГО.
Неоценимый вклад, внесенный в славную летопись героической обороны Севастополя черноморскими подводниками, также ждет еще своего исследователя.
…Хотя и с большим трудом, однако генералу Манштейну в конце концов все же удалось блокировать Севастополь и с моря.
В обеспечении наших коммуникаций за весь период обороны особо мужественно проявляли себя наши боевые корабли ОВРа ГБ, малые охотники МО-4, боевые корабли эскадры флота и транспорта морского пароходства. Какая это была их боевая блестящая работа! Части СОР в последний период третьего вражеского штурма Главной базы флота испытывали недостаток не только в живой силе, боевой технике, продовольствии, горючем, но и особо в боеприпасах при минимальной потребности 380 тонн в сутки, мы получали в это время в среднем 180 тонн.
И все же наперекор всему севастопольцы сдерживали яростный натиск врага!
Среди многих спорных положений, высказанных известным буржуазным военным теоретиком Лиделлем Гартом в его книге «Стратегия непрямых действий», есть однако одна интересная мысль. Гарт пишет, что основное, что не поддается учёту на войне, это – человеческая воля, которая проявляется в сопротивлении. Что же, с этим нельзя не согласиться. Если говорить, в частности, об обороне Севастополя, то гитлеровцы, начиная свой третий по счёту штурм Главной базы Черноморского флота, учли и постарались сделать, казалось бы, всё для того, чтобы Севастополь в итоге первых дней наступления «упал» к их ногам подобно переспелому яблоку. Но они, однако, не учли и не могли учесть воли севастопольцев к сопротивлению, а как раз она-то, эта железная воля советских людей, питаемая безграничной любовью к родной Коммунистической партии, преданностью к своему советскому народу, к социалистическому Отечеству, была безграничной и перечеркнула все расчёты врага.
В невероятно трудных условиях, которые не так просто даже представить себе, бойцы и командиры береговой и зенитной артиллерии Главной базы, ВВС ЧФ, 172, 25, 345, 95, 109-я дивизии Приморской армии, 79, 7, 8 и 9-й бригад морской пехоты, наши славные пограничники, севастопольские партизаны (это перечисление нужно было бы продолжить и назвать буквально все части СОР потому, что героем тут был каждый) не уступали врагу ни одной пяди севастопольской земли до последнего патрона и гранаты, до последнего вздоха. Не редки были факты, когда даже смертью своей севастопольцы несли гибель сотням гитлеровцев. Стоит вспомнить хотя бы воинские подвиги краснофлотца комсомольца Александра ЧИКАРЕНКО или коммунистов лейтенанта САЕНКО и капитана ЗУДИНА, взорвавших часть инкерманских штолен и обрушивших на врага сотни тонн битого камня.
Вот еще одно свидетельство жестокости боёв в июне. Это – выдержка из одного донесения, в котором описано положение на Северной стороне 20 июня: «95 СД почти вся выбита, в полках осталось – где 100, где меньше человек. Северные укрепления защищает сводная рота саперного батальона Береговой обороны ГБ. Противник ворвался в северные укрепления тяжелыми танками. Идёт последний бой. Наши силы иссякают. Пополнения нет и негде взять, Вся Северная сторона Севастополя от огня артиллерии, непрерывных авиационных ударов представляет из себя сплошное море огня и дыма, где всё уничтожается, горит.
Оставшаяся у защитников Северной стороны подвижная артиллерия подтянута к Инженерной пристани и Михайловскому равелину, но нет ни одного снаряда и негде взять».
Бои на Северной стороне продолжались с большим упорством, к ним присоединился и личный состав охраны рейдов ГБ, началось сражение за Константиновский равелин. Героически сражался этот небольшой гарнизон во главе со своим командиром капитаном 1 ранга М.Е. ЕВСЕВЬЕВЫМ и военкомами товарищами БАРАНОВЫМ и КУЛИНИЧЕМ, которые оба погибли в борьбе за равелин, как и погиб почти весь личный состав «ОХР».
Об этой героической борьбе наших людей на Северной стороне есть характерная запись наших врагов. Вот что доносил румынский офицер по фамилии ТАУТУ, работавший в штабе генерала МАНШТЕЙНА, своему Генштабу в Бухарест: «На Северной стороне комиссары и офицеры зарылись в землю, дерутся, сдаваться не хотят, не отступают и не сдаются, а продолжают воевать».
Да, борьба была без отступлений.
В эти июньские дни 1942 года стоишь на берегу Южной бухты, смотришь на Северную сторону и …ничего невозможно разобрать, что там творится, в воздухе сплошной гром, вой, свист, звон. Неоседаемая стена пыли от взрывов, высотой сотни метров, «земля стоит дыбом», и нередко в эти дни приходилось получать доклады, что некоторые бойцы не выдерживали этого кошмара, целы¬ми группами выскакивали из укрытий и с диким криком бежали в этот ад огня и пыли, где и погибали.
В те дни газета «ПРАВДА» писала: «Бок о бок стоят здесь и держат оборону моряк, красноармеец и летчик. Взаимная выручка, помощь, поддержка, совместный удар по врагу делают их непобедимыми. Самоотверженная борьба севастопольцев – это пример героизма для всей Красной Армии, для всего советского народа…».
Можно привести не одну выдержку из мировой прессы того периода, как оценивалась борьба севастопольцев.
Например, англичане писали: «Защитники Севастополя отстаи¬вали каждый кусочек дымящихся развалин. Таков Севастополь, и ничто не затмит его славы, завоеванной в борьбе человека за своё достоинство. Долгие месяцы Севастополь стоял непреклонно и своим мужеством озарял человечество».
Американцы писали: «Севастопольская оборона служит символом мужества… Защитники Севастополя проявили величайший героизм и непревзойденную доблесть на всём протяжении своей упорной тита-нической борьбы…» и т.д.
Но потери наши с каждым днем росли как в людях, так и в технике, в артиллерии и корабельном составе.
Противник все больше зверствовал, наращивал удары. Особо усилились удары его авиации. Противник имел полную возможность получать усиление. Для своих пехотных частей МАНШТЕЙН регуляр¬но получал маршевое пополнение, кроме того он получил за июнь еще до восьми пехотных полков, по одному полку от 97, 125 и 10-й ПД и по два пехотных полка от 46, 21, 213-й. Получил еще один полк от неизвестной ПД. Получил еще артдивизион БО и отдельные артбатареи тяжелых орудий калибром от 11 до 14 дюймов, не говоря о пополнении самолетного парка. Все это давало возможность нашему врагу наращивать свои удары по всем линиям, от которых наши потери прогрессивно возрастали, а в это время, осо¬бо после двадцатых чисел июня, мы никакого пополнения не получали.
За июнь мы потеряли одних катеров МО-4 – семь единиц, погиб один БТЩ, погибло разных катеров ОВРа 14 единиц, многие корабли получили повреждения. А за период от 20 июня и последующие дни погибли подводные лодки «Щ-214», «С-32», эсминец «Безупречный» и получил большие повреждения лидер «Ташкент», который, прорвавшись в Севастополь 26 июня 1942 года, смог под командованием В.Н. ЕРОШЕНКО, забрав полотно севастопольской панорамы РУБО и более двух тысяч раненых, достигнуть Новороссийска. Об этом изумительном подвиге много написано правдивых захватывающих страниц, начиная от рассказа участника этого прорыва, находившегося на борту лидера писателя Евгения ПЕТРОВА, и кончая вышедшей книгой самого командира лидера (сегодня контр-адмирала) Василия Николаевича ЕРОШЕНКО.
Противник продолжал наращивать удары, особо своей авиацией. Вот данные его авиаударов за последние дни. Правда, у них иногда не хватало боезапасов, не успевали подвозить. В такие дни сотни самолетов врага пикировали с вставленными в крылья самолетов разными трубками, свистками, которые создавали раздирающий вой. Производили своего рода психические атаки, а многие сбрасывали на нас всякую утварь, начиная от самоваров, колес, бочек с водой и т.д.
Особо ожесточенные воздушные атаки враг организовал 28, 29 и 30 июня. В моей записи сказано, что за 29, 30 июня противник сбросил на нас до 15 тысяч бомб. Количество участвовавших самолетов в налетах не поддавалось учёту. Все время висело в воздухе до ста и более самолетов. Одна группа сменяла другую. По ориентировочным подсчётам только за 29 июня совершено до полторы тысячи самолетоналетов. Всё светлое время, до шестнадцати часов в сутки, над СОР – сплошной вой и гром. Какое оказывало воздействие такой кошмар на людей, – вот разговор об этом через 25 лет.
Меня на днях посетил бывший боец 138-й стрелковой бригады, которая прибыла к нам в Севастополь в июне тов. РЫЖКОВ Ефрем Николаевич (сегодня он – машинист электровоза на Урале). Тов. РЫЖКОВ был тяжело ранен, доставлен на Кавказ на лидере «Ташкент» в тот знаменитый рейс 27 июня, когда на лидер «Ташкент», при его следовании из Севастополя в Новороссийск, при массированных атаках авиации противника было сброшено до 330 бомб. Этот кошмар на лидере «Ташкент» тов. РЫЖКОВ также пережил. И вот сейчас, в 1967 году, заявил мне в беседе, когда мы вспоминали те дни, что до сих пор не может избавиться от преследуемого кошмара авиационных атак врага, которые пережил под Инкерманом и на лидере «Ташкент». До сих пор часто просыпается от кошмарных снов, да, вот дни Севастополя в июне.
Я нашел запись из сводки о боях в районе Инкермана. В ней сказано: «В результате яростных атак противнику удалось проникнуть к постройкам станции Инкерман и в Инкерманский поселок. Завязалась жестокая рукопашная схватка с применением гранат и камней. Бои длился более четырех часов. Отдельные дома и постройки переходили из рук в руки несколько раз. Несмотря на огромное превосходство в живой силе и технике, бойцы 138-й стрелковой бригады выбили противника со станции Инкерман и отбросили его за речку Черная. 28 июня от мощных авиаударов была разрушена севастопольская ГРЭС, были уничтожены все здания в балке Сушильная, минно-торпедная станция и наземные склады, спецкомбинат № 1 в Троицкой балке, с обеих сторон завален железнодорожный туннель, бронепоезд «Железняков», находившийся в туннели, засыпан.
Не только в Инкерманском районе СОР, в эти последние дни июня такие жестокие бок шли и в других местах.
Боевое управление с БФ КП командующего обороной к 29 июня было нарушено. Боезапас подошел к концу. Севастопольский фронт оказался разбитым на отдельные участки, боевые очаги, где шла рукопашная борьба отдельных групп бойцов СОР, дравшихся часто в полном окружении врага, в полной изоляции.
30 июня отдельные, разрозненные наши части еще дрались в районах Малахова кургана, который защищала 701-я стотридцатимиллиметровая артбатарея БО ГБ под командованием старшего лейтенанта А.П. МАТЮХИНА, бывшего командира БЧ-2 эсминца «Совершенный».
Весь личный состав этой артбатареи, как и большинство артбатарей БО ГБ, под командованием своего бесстрашного командующего БО генерала П.А. МОРГУНОВА, погибли.
Какие изумительные подвиги совершил личный состав Берего¬вой обороны Главной базы, начиная от БС № 54. Командир старший лейтенант И.И. ЗАИКА, положивший начало обороны 30 октября 1941 года. Башенная артбатарея № 30 под командованием майора АЛЕКСАНДЕРА Г.А., дравшаяся в окружении до последнего вздоха, когда немцы занимали всю Северную сторону. Весь личный состав башенной батареи № 30 во главе со своим командиром Г.А. АЛЕКСАНДЕРОМ, военкомом СОЛОВЬЕВЫМ Я.К. погиб.
Это по ним вели огонь немецкие сверхмощные 600-800 мм. пушки. Снаряд 800-мм пушки «Дора» на железнодорожной установке краснофлотцы прозвали «дурой», так как громадный снаряд был виден в полете. И когда посты наблюдения замечали летящий снаряд, раздавалась команда; «Полундра, ложись, братва, дура летит!»
Беспощадно дрался с врагом личный состав БС (батарея ста¬ционарная) 18, 19, 10, 14, ББ-35 и другие.
Береговая оборона ГБ ЧФ Севастополя – прославила себя в этой борьбе на века.
Говоря об артиллеристах, невозможно в одной статье охватить всего, но нельзя и не упомянуть о знаменитом артиллерийском полке Приморской армии – БОГДАНОВА Н.В. Так он, этот изумительной стойкости и отваги человек, и вошел в историю обороны Севастополя неразрывно связанным со своим полком. Богдановский полк! Герой Советского Союза, погибший на других дорогах Великой Отечественной войны, после оставления Севастополя. Какую исключительно большую роль в обороне сыграли богдановцы, артиллерийский полк И.В. БОГДАНОВА.
Или еще об одной изумительной боевой единице, вошедшей в историю обороны под названием плавбатареи № 3 или, как её окрестили краснофлотцы, «Броненосец – не тронь меня». Эта плавбатарея, имевшая на вооружении 130-мм орудия, 76-мм зенитные батареи и 35-мм зенитные автоматы, являлась грозой немецкой минно-торпедной авиации, работавшей в морском секторе по минированию фарватеров и атаковавшей наши корабли торпедами. Плавбатарея № 3 за свою короткую жизнь сбила 26 самолетов противника. В июне «Не тронь меня» была поставлена на мертвые якоря в Казачьей бухте на прикрытие нашего Херсонесского аэродрома, где личный состав этого морского великана героически дрался с авиацией врага до 19 июня 1942 года, до гибели её командира, личного состава и самой плавбатареи.
Многим не известно, что Великая Отечественная война началась с Севастеполя. Первые удары с воздуха приняла Главная база Черноморского флота, первыми открыли огонь по напавшему фашистскому зверю черноморцы, а мне История отвела роль первым доложить Советскому правительству о том, что началась война, что Севастополь подвергся нападению с воздуха, что авиация противника пытается бомбить Главную базу, флот, город и минировать гавани, фарватеры. Мой доклад был сделан по телефону «ВЧ» своему Наркому Военно-Морского Флота Н.Г. КУЗНЕЦОВУ, начальнику Генерального штаба красной Армии генералу Г.К. ЖУКОВУ и одному члену Политбюро ЦК, когда еще нигде никакого выступления немцев не было.
Мой доклад был сделан в 03 часа с минутами 22 июня 1941 года, а как теперь известно, немец везде начал боевые действия в 04 часа 00 минут.
С этого дня – 22 июня 1941 года – немецкая авиация, её минно-торпедные самолеты почти ежедневно делали налеты на Главную базу ЧФ, имея целью заминировать фарватеры, закупорить флот в гаванях.
Развернулась сложная борьба не только со сброшенными противником магнитными, а затем магнитно-акустическими минами, но главным образом надо было не допустить самолеты противника к фарватерам, бухтам.
Морской сектор Главной базы сделался самым злободневным, самым важным. Вот в эти дни у капитана 1 ранга Г.А. БУТАКОВА, как в шутку называли его товарищи «Тов. БОРОДА», и возникла идея: «Давайте оборудуем, вооружим для целей ПВО стоящий в море на Бельбекском рейде, приведенный из Николаева опытовый отсек будущего линкора». Предложение было одобрено. Закипела работа, начиная от оборудования кубриков, камбуза и кончая утвержденными нами артиллерийскими батареями.
9 августа 1941 года плавбатарея № 3 подняла Военно-Морской флаг. С этого времени за этот «Броненосец» началась борьба. Каждый флагман хотел, чтобы плавбатарея № 3 была его. Каждый считал её своей. Командование БП ГБ считало, что она его; командование ОВРа ГБ не хотело и разговаривать, считая, что плав¬батарея № 3 должна принадлежать только ОВРу. Командование ВВС ЧФ шумело, что без ПБ № 3 они не могут обеспечить надежное прикрытие Херсонесского и Бельбекского аэродромов и т.д. Одним словом, я остановился на этом потому, чтобы подчеркнуть, какую неоценимую пользу в обороне принесло создание этой своеобразной, мощной противовоздушной и противокатерной плавучей крепости.
Командир плавбатареи № 3 старший лейтенант С.Я. МАШЕНСКИЙ и военком старший политрук Н.О. СЕРЕДА, (последний жив) со своими основными помощниками – лейтенантами ХИГЕР, ЛОПАТКО, ДАНЬШИНЫМ и старшиной команды старшиной II статьи И.С. САМОХВАЛОВЫМ ценою жизни внесли особый вклад героизма, выполнив свой долг перед Родиной до конца.
После прорыва в Севастополь лидера эсминцев «Ташкент» и гибели в этот день – 26 июня – эсминца «Безупречного» надводным кораблям прорываться в Севастополь стало невозможно. Блокада, созданная мощью противника, начала парализовать даже прорыв подводных лодок.
Перелом наступил 29 июня. Враг почувствовал, что его планы сбываются, его давняя мечта, за что он заплатил сотни тысяч жизней своих солдат, наконец, близка к осуществлению. Севастополь – разбитые объекты военно-морской крепости, разрушенная военно-морская база, лежащий в руинах город – вот-вот должен пасть. Враг бросал все новые и новые свежие силы. Он мог это делать почти без помех на своих коммуникациях.
Мы же, истекая кровью, без сна, многие подразделения, борясь в окружении, без пищи и воды, – эти дни 28-29-30 июня, – понимали, что наступает конец нашим титаническим усилиям, наступает конец обороне. 19 июня врагу удалось прорваться и раз¬вернуть бои за Малахов курган, где с личным составом БС-701 наносили уничтожающие удары по врагу морские пехотинцы героической 79-й бригады морской пехоты с бесстрашным командиром бригады А.С. ПОТАПОВЫМ. Малахов Курган несколько раз переходил из рук в руки.
Начался пулеметный обстрел БФ КП командующего обороной со стороны Морзавода и Корабельной стороны, куда просочились автоматчики врага. Пришлось перенести КП командующего обороной на ЗБФКП – на башенную батарею № 35.
Все эти дни в светлое время суток никакие передвижения нельзя было производить. Самолеты противника, летая на малой высоте, еще более, чем до 29 июня, гонялись за каждой обнаруженной живой точкой на земле. Оборонительные бои с нашей стороны начали затухать. Рубеж на Сапун-горе весь разрушен. Здесь до последней возможности стояли насмерть морские пехотинцы Е.И. ЖИДИЛОВА, который со своим несгибаемым военкомом Н.Е. ЕХЛАКОВЫМ, а после его тяжелого ранения, с А.М. ИЩЕНКО беспощадно истребляли бешеных собак фашизма.
Вступила в бой и последняя боевая наша сила, находившаяся в резерве, – 9-я бригада морской пехоты.
Все пулеметные и артиллерийские ДОТы БО ГБ в этом районе 29 июня были уничтожены. Абсолютное большинство личного состава ДОТов погибло.
29 июня в последний раз ночью прорвались и прибыли в район Херсонеса и Камышовую бухту два БТЩ, 10 самолетов «Дуглас» и две подводные лодки. На этом помощь севастопольскому фронту закончилась.
О прорыве в Севастополь отдельных боевых единиц подводного и надводного флота, после объявления Совининформбюро об оставлении нами Севастополя, скажу ниже.
29 июня был особый день во многих отношениях. Я сказал выше, что это был переломный день в обороне, когда враг достиг на всех участках СОРа наибольших успехов.
29 июня в 02 часа 35 минут с Северной стороны при массированном огне и дымзавесе противник форсировал Северную бухту, высадился в районе Троицкой, Георгиевской и Сушильной балок. Часть плавсредств противника с его живой силой была утоплена, но врагу удалось овладеть южным районом.
В другом месте, в районе мыс Феолент, около трех часов 00 минут 29 июня постами 3-го артдивизиона БО ГБ были обнаружены 12 моторных шхун, идущих от мыса Айя в направлении Геор¬гиевского монастыря и Мраморной балки. Это был немецкий десант, вышедший из Ялты.
Артиллерийская батарея БО № 18 под командованием старшего лейтенанта Н.И. ДМИТРИЕВА своим огнем за 20 минут утопила 9 шхун, трем шхунам удалось скрыться.
В ночь на 30 июня было созвано совещание флагманов, комендантов секторов сухопутной обороны, командиров соединений. Все, кто явился, доложили, что в дивизиях, бригадах, отдельных полках, с кем еще имелась связь, осталось боеспособного состава от 100 до 300 человек. Люди ужасно измотаны. Совершение отсутствует боезапас, мины. Скопилось огромнее количество раненых. По докладу начальника медицинской службы СОР, отважного врача Михаила Захаровича БЕЛИКОВА (погиб), и начальника медицинской службы Приморской армии Давида Григорьевича СОКОЛОВСКОГО (жив) на 30 июня раненых скопилось до 23 тысяч человек. Вывоза на Большую землю нет, и ничего мы сделать не смогли. Почти весь этот боевой, героический личный состав СОРа, а с ним и медицинский состав, погибли.
30 июня противник с рассвета возобновил мощные артиллерийские и бомбовые удары по всем очагам сопротивления.
В оперативной сводке записано: «Авиация противника весь день 30 июня наносила массированные удары по отдельным группам наших войск. Последние люди СОРа уничтожаются. Нам нечем отбиваться.»
На отдельных участках в течение дня происходили ожесточен¬ные рукопашные схватки с врагом. Наши люди отходили к району Камышовая бухта, Херсонесского аэродрома, к береговой башенной артиллерийской батарее № 35. На мои запасной БФКП на ББ № 35 были перенесены и КП командира ОВРа, командующего БО ГБ, командующего Приморской армией и др.
30 июня нами было доложено об обстановке в Ставку, было подчеркнуто, что мы можем продержаться еще максимум 2-3 дня, так как боеспособных людей у нас осталось около четырех с половиной – пяти тысяч, нет боезапаса, все виды снабжения иссякли. Мы просили разрешения эвакуировать оставшийся в живых руководящий состав СОР.
Вечером 30 июня из Москвы от Ставки Верховного Главнокомандования было получено «ДОБРО» на оставление Севастополя и эвакуацию руководящего состава СОР, что и было сделано. Адмиральско-генеральский состав, флагмана, командиры соединений, частей, ответственные работники штабов, работники Горкома и Горисполкома были эвакуированы на двух подводных лодках, которые находились у нас в это время; небольшая часть людей была эвакуирована на разных мелких плавсредствах тыла флота, ОВРа, гидрографии, которые еще были в Севастополе. Надо особо подчеркнуть, что Севастополь как Главная военно-морская база флота, его огромное флотское хозяйство и обеспечивающие его боевую деятельность гражданские городские предприятия, организации, начиная от Морского завода, – всё было эвакуировано еще в ноябре-декабре 1941 года, а с предприятиями и организациями была эвакуирована и основная часть населения города до 80%. В Севастополе было оставлено небольшое количество людей для помощи тылу флота в обеспечении севастопольского фронта. Вот почему главной нашей заботой было в конце июня эвакуировать раненых, руководящий состав СОР и небольшое количество людей из боевого состава СОР, отошедшего в район Камышовой бухты, Херсонеса.
Всего было эвакуировано, с получением разрешения об оставлении Севастополя, до трех тысяч человек.
В последующие дни, 1-5 июля, были посланы с Кавказских военно-морских баз к месту последнего очага нашего сопротивления 12 подводных лодок и дивизион катеров МО-4.
Блокада была настолько мощная, что без прикрытия с воздуха (а мы сделать этого не могли), большинство кораблей не могли подойти к берегу в район Херсонесского аэродрома, чтобы забрать оставшихся наших людей в этом районе. Из 12 подводных лодок девять подлодок вернулись на Кавказ с повреждениями, катера МО-4 сумели забрать часть людей, кто добрался до катеров вплавь.
Так закончилась наша борьба за Севастополь. Такие дни пережил Севастополь в июне 1942 года.
С 1 июля, при своем отбытии на Кавказ, мною старшим по руководству эвакуацией оставшихся людей (если таковая удастся) и для командования при прикрытии эвакуации был оставлен комендант 1-го сектора сухопутной обороны генерал П.Г. НОВИКОВ (этот район входил в состав 1-го сектора), а помощником ему по морской части – капитан 3 ранга А.Д. ИЛЬИЧЕВ. Помимо указаний тов. НОВИКОВУ на боевые действия для обеспечения эвакуации, было дано указание объявить всем оставшимся бойцам, командирам, кому не удастся эвакуироваться, пробиваться через Балаклаву в горы к партизанам. Обстановка сложилась очень тяжелая. Ночью 2 июля, чтобы не захватил враг, пришлось взорвать последний бастион – башенную артиллерийскую батарею БО ГБ № 35.
Враг зверствовал, издевался над обреченными людьми. Но люди наши до конца остались советскими людьми. Они погибали, но не сдавались, дрались до последней возможности. Сам товарищ НОВИКОВ раненым попал в плен. Этот изумительной стойкости, мужества и кристальной чистоты человек до конца остался верен присяге, своей Године, советскому народу, Коммунистической партии. Мужественно отверг все попытки немцев перетянуть его на свою сторону. Погиб в одном из концлагерей фашизма. ВЕЧНАЯ СЛАВА, ДОРОГОЙ ДРУГ И БОЕВОЙ ТОВАРИЩ!
Так севастопольцы прославляли советский народ, нашу родную Коммунистическую партию своей беспримерной борьбой с коварным врагом. Стойкая, длительная оборона Севастополя имела огромное военно-политическое значение.
Газеты, журналы тех дней писали: «…Массовый героизм севастопольцев является не только выражением славных традиций русских моряков, но и проявлением социалистического сознания…» «…Подвиги севастопольцев, их беззаветное мужество, самоотверженность и ярость в борьбе с врагом будут жить в веках…» «Севастополь – это мужество и геройство, гуманности и беспощадности, храбрости и ненависти, любви и славы русского народа, колыбель Черноморского флота…» «…Севастополь – это гимн нашей славы, отваги и стойкости», «Прекрасная ода о воинской доблести Советских Вооруженных Сил…» «Севастополь – это гор¬дый буревестник нашей победы…».
«Пройдут тысячелетия, а благодарные потомки будут преклонять свои головы и с благоговением станут вспоминать и произносить священное имя – СЕВАСТОПОЛЬ…»
«…Черноморцы и красноармейцы героического гарнизона сделали всё возможное и дважды сверх невозможного, чтобы победу немцев превратить в их поражение, – писал в своей статье «Флаг Севастополя» Алексей ТОЛСТОЙ, чтобы не немецкая, но русская слава загремела по миру…»
Так стоял непреклонно Севастополь, вписав еще одну страницу бессмертия в свою историю. И невольно хочется закончить рассказ участника этой грандиозной эпопеи словами большого поэта – ЛЕБЕДЕВА-КУМАЧА – из его произведения «СЕВАСТОПОЛЬ».
«…Израненный, но величавый,
Войдешь ты в летопись веков,
Бессмертный город нашей славы,
Святыня русских моряков.»
КОМАНДУЮЩИЙ ОБОРОНОЙ СЕВАСТОПОЛЯ в 1941-1942 годах ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА АДМИРАЛ Ф. ОКТЯБРЬСКИЙ